Вера Герасименко, ставшая инвалидом после поджога в 90-х, уже 18 лет редко встает с кровати и никогда не выходит из квартиры. Нужно помочь человеку купить новую коляску
Ночью 26 июня 1997 года в окошко ларька по улице Зеленой, прямо напротив военкомата, постучались. Двадцатилетняя продавщица Вера Герасименко, не подозревая подвоха, открыла окошко покупателям. Через мгновение через это самое окошко на девушку плеснули бензином.
– Деньги давай. Бы-ыы-стро! А то подожжем! – раздался молодой мужской голос.
– Нет, – ответила девушка. Сейчас она говорит, что понадеялась на тревожную кнопку. Нажала ее, а … милиция не приехала.
Чирканье спички о смазанный селитрой бок коробка. Бензин вспыхнул мгновенно… А дальше… Дальше для Веры были полугодовое лечение в городской и областной больницах. После – 18-летнее заточение в собственной квартире.Бисероплетением Вера Герасименко занимается с 2011 года.
– Я начала крестиком вышивать, когда на пенсию вышла. Я потом говорю, Вера, ты же можешь пяльца держать… А потом она увидела в интернете материалы по бисероплетению, попросила меня купить бисер. Решила попробовать, думала, что не получится. Получилось, – рассказала Любовь Гергиевна.
Со своими работами Вера участвует в различных конкурсах. В прошлогоднем конкурсе общества инвалидов «Мое второе я», приуроченном к Дню города, ее работа заняла первое место.
Остались безнаказанными?..
– В 97-м году торговля только начиналась. Открывались магазины. В нашем ларьке торговали шоколадками, вином, водкой, — вспоминает Вера Герасименко. Она лежит в старенькой кровати. Под спину подложены подушки. С 97-года Вера Николаевна не может сидеть прямо. – На меня напали, ограбить хотели. Открыла ночью окошко, в него плеснули бензин и стали просить деньги. Я им денег не дала, они кинули спичку…
В голосе женщины не слышно страха, дрожи, других эмоций. С 97-го пришлось немало пережить.
– Нападение произошло в десять минут четвертого часа утра, – несмотря на годы, Вера помнит все в подробностях. – Когда на меня плеснули бензином, я нажала на тревожную кнопку и на часы посмотрела. Думала, приедут… а милиция так и не приехала. При проверках кнопка всегда исправно работала. Если бы я знала, что милиционеры не приедут, я бы отдала эту кассу. Плеснувший бензином парень, просунул в киоск руку, начал тянуть на себя кассу. А я возьми и отодвинь ее на место. Видимо, этим я его и разозлила. После этого парень спичку и бросил… Дверь в ларек подперли, я выскакивала через окно. Немного сбила шторками огонь, окно разбила и выпрыгнула через него. На мне колготки капроновые были, они все были залиты бензином и когда горели, прилипли к ногам. Когда я на улицу выскочила, на мне уже все горело. Кто-то заорал: «Катайся!» Я с себя все вместе с юбкой сдернула.
С балкона квартиры третьего этажа соседнего дома кричала женщина.
– Женщина крикнула, чтобы я к ней на третий этаж бежала. По-моему, ее Наташей звали. Я к ней прибежала. Помню: на полу лежу, ноги согнуты. Наташа меня полотенцами мокрыми обложила, прикрыла меня. Я же все с себя сдернула. У нее мы ждали скорую и полицию, – рассказывает Вера Николаевна.
По словам Любови Вороновой, мамы пострадавшей, приехавший после происшествия хозяин киоска, сказал, что кассу можно было отдать. Крупных денег там не было…
В ожоговом отделении, куда Вера Николаевна попала только через три месяца после поджога (сразу после произошедшего были 3-4 дня в реанимации, 10 дней в общей палате и около 2 месяцев дома), ей поставили диагноз – ожоги III-IV степени 25 процентов поверхности тела.
– Под правой ногой огонь повредил сухожилие. Рука левая сильно пострадала. Последствия того пожара – у меня сильные контрактуры, ноги не сгибаются, ступни тоже прямо не держатся, – рассказывает женщина и пытается согнуть ногу в колене. Не получается. – В больнице на Горке я пролежала недолго. Маме, которая ухаживала за мной, приходилось брать на работе дни за свой счет. Медсестры мало за мной ходили и мама забрала меня домой. А в Екатеринбурге в больнице я пролежала с сентября-октября по декабрь 1997 года. Помню, меня выписали 21 декабря перед самым Новым годом.
Контрактура (лат. Contractura – стягивание, сужение) – ограничение пассивных движений в суставе, то есть такое состояние, при котором конечность не может быть полностью согнута или разогнута в одном или нескольких суставах, вызванное рубцовым стягиванием кожи, сухожилий, заболеваниями мышц, сустава, болевым рефлексом и другими причинами.
В киоске Вера работала, по сути, нелегально. Состояла на учете по безработице в серовском Центре занятости населения и вместе с мужем Александром воспитывала дочку Оксану. Ребенку было чуть больше года отроду. Через пять дней после поджога супруг покинул Веру. Несколько лет назад его убили в пьяной новогодней драке.
– Уголовное дело закрыли через 3 месяца. Якобы, из-за недостаточности улик. Потом мы писали заявление в прокуратуру, но делу так и не дали ход, – рассказывает Любовь Воронова.
Вера вспоминает, как ее опрашивали милиционеры. На месте происшествия – еще до прибытия скорой. После в больницу приходили – опрашивали, записывали все на диктофон. Результатов это не дало. Насколько нам известно, злоумышленники, совершившие зверство, сравнимое со средневековыми пытками, остались безнаказанными.
«Мы умирать собирались…»
– В 2000 году, как мне мама потом рассказала, врачи давали мне не больше полугода… У меня была тогда сильная интоксикация, почки не справлялись, – вспоминает приговор, поставленный местными врачами Вера.
– Мы даже умирать собирались. Прогноз был такой. Когда из серовской больницы выписывали, то сказали, что выписывают… умирать, – от слов Любови Вороновой пробегают мурашки. – Но мы выкарабкались. С Божьей помощью, с нашей верой, с ее тягой к жизни.
До того момента, когда Вера смогла покидать свою постель и перебираться в старое кресло, женщина пережила не одну операцию.
– Пластику мне делали в Екатеринбурге, кожу брали с живота и с уцелевшей руки. Пересаживали на ноги и пострадавшую руку, – вспоминает женщина.
Далеко не все операции прошли удачно. На теле Веры по сей день видны шрамы…
– Я врачам говорю: «У нас до сих пор есть раны. У нас кожа как пергамент. Чем ее лечить». Врачи так отвечали: «В вашем случае все можно», «Дай Бог вам терпения выжить» и «Извините, маме такое не говорят, но с такими анализами не живут». Но мы жили. И дожили до того, что Вера начала сначала пробовать переползать на старое кресло. И уже на Новый год, на день рождения она как нормальный человек за столом сидела, – рассказывает Любовь Георгиевна.
Хозяин киоска Андрей Токарев не оставил Веру на произвол судьбы, помогал как мог.
– Доставал лекарства какие мог, – вспоминает Любовь Георгиевна. – Последний раз мы к нему обратились несколько лет назад, ноутбук у Веры сломался, а компьютер для нее – жизнь. Я тогда к нему обратилась, он нам деньгами помог, купили новый ноутбук. Мне на работе хорошо помогали, я в вагонном депо работала.
С покупкой коляски помог Паслер
– Три года назад мы впервые обратились за коляской. Нам предложили самую обычную инвалидную коляску. Нам она не подошла. Вера не может сидеть ровно, только под уклоном и с поддержкой спины. Я пошла в администрацию. Оттуда сообщили в Екатеринбург. В Екатеринбурге мы ничего не услышали, кроме как: «Ждите. Когда-нибудь. В конце года. Если будут ресурсы. У нас таких не поставляют», – разводит руками Любовь Георгиевна.
Серовчанке, пострадавшей от криминального поджога, требуется помощь людей.
Помог случай. В газете Галина увидела сообщение о том, что в Серов приезжает Денис Паслер, в прошлом депутат Законодательного Собрания Свердловской области, а ныне занимающий пост председателя правительства Свердловской области.
– Я записалась к нему на прием, пришла, объяснила ситуацию. Вера, не вставая, лежала уже 15 лет. Принесла фотографии всех ее ран. Было это в июне и в ноябре мы получили германскую коляску, – рассказывает Любовь Воронова.
С появлением в доме коляски Вера, при помощи своей мамы или дочери, которой уже 19 лет, может передвигаться по квартире, но и здесь ее возможности ограничены.
– На балкон Веру мы вывезти не можем, на улицу она смотрит только через окно. Не проходит коляска и в двери ванной. Водные процедуры принимаем прямо на кровати при помощи тазика, – рассказывает Любовь Георгиевна.
Вера живет в одной квартире вместе со своей мамой и дочерью. Обе женщины на пенсии. Дочка учится в медицинском колледже. Любовь Георгиевна не может найти подработку, так как должна постоянно находиться дома. Так и живут на две пенсии: мамы – 11 тысяч рублей, и дочери – 11 тысяч рублей.
Нужна помощь людей
Инвалидная коляска, которая позволила бы Вере самостоятельно передвигаться по дому, стоит более 100 тысяч рублей. Сумма для семьи неподъемная.
– Требуемая коляска, в принципе, похожа на ту, что у меня есть, но она с электроприводом. Ей можно управлять одной рукой. Она уже позволит мне и воды самостоятельно налить и к окошечку подъехать. Мобильность будет, – мечтательно говорит Вера.
Минимальная стоимость подобной коляски составляет 123 тысячи рублей.
— В местном филиале Фонда социального страхования нам сказали, что выделяют только 10 тысяч рублей на уличную и 5 тысяч рублей на комнатную коляску, – сетует Любовь Георгиевна.
Семья Веры Герасименко живет на втором этаже благоустроенного дома, который не обеспечен необходимым оборудованием для проживания инвалида.
– Раньше просила в ЖКО, чтобы нам пандусы установили, – рассказывает Любовь Георгиевна. – Коммунальщики приехали, посмотрели: «Ой, да как мы вам эти пандусы сделаем. Вам коляску не завести сюда… А вы ее вытащите на руках…» Они вообще соображают? Я должна сначала вытащить коляску, а потом вытащить Веру?.. Это же не реально. Говорю, мы втроем живем, у нас мужчин нет, чтобы нам помогать.
Не дождавшись помощи от ЖКО, Любовь Георгиевна обратилась в управление социальной защиты.
– Обратилась к ним, попросила помощи. Тянулось там все тоже года полтора. В прошлом году я опять к ним подошла, спросила: «Сдвигаются как-нибудь дела?» Сказали написать заявление, может будет постановление на приобретение шагающих подъемников. В прошлом году нам предлагали такой подъемник в Комплексном центре социального обслуживания. Но там крепление для легких китайских колясок, к нашей не подходит… – объясняет Любовь Воронова.
Около полумесяца назад Любовь Георгиевна вновь написала заявление на предоставление подъемника.
– Мне сразу в интернете показали этот подъемник, он гусеничный. Возможно, купят. Только, когда еще это будет…
Номер банковской карты ВТБ на имя Веры Герасименко: 4272 2908 2467 1655
Контактный номер телефона: 8 (952) 735-04-95 (Любовь Георгиевна Воронова).
Поделись новостью в социальных сетях
