Без героя

Что общего между Андреем Звягинцевым, Борисом Павловичем и нашим театром с одной стороны и Анатолием Антоновым и банальными казалось бы сюжетами где ветераны делятся с подрастающим поколением воспоминаниями о великой Победе с другой стороны?

Посмотрел интервью Звягинцева Ксении Собчак.

Он утверждает, что положительного героя придумал советский реализм. Упустим даже Гомера, но ведь и в Средневековье, и Новое время на Западе был героический эпос и героические произведения. Без них нет Запада того, который мы знаем. Собчак отмечает, что и Голливуд этим занимается. Фильмы с хэппи-эндом и героями появились после Великой депрессии и смогли вывести страну из разрухи. И тут Звягинцев прямо говорит, что голливудский героизм это упрощение и даже вредное упрощение для человека. Вот так голливудский героизм и советский героизм уравниваются и объявляются вредными. Звягинцев сетует, что этот героизм никак не может выветриться из голов старшего поколения, к коему относит и себя. Мол, нам вдалбливали, что есть положительный герой и есть отрицательный. А выходит, что так не должно быть. Не должно быть представления о низком и высоком. Человек совмещает это все в себе. Но как он это совмещает и как соотносит низкое и высокое не говорится. Говорится, что просто надо выйти за эту рамку (выйти ли?). Не надо героев. Герой фильма «Левиафан» — вот герой. Чем он плох? Он никому ничего дурного не сделал? Он просто человек, со своими плюсами и минусами.

Но если уж быть до конца честными, то в советском искусстве не было упрощенных отрицательных и положительных героев. Там была попытка выявления скрытых механизмов, а не банального демонизирования или восхваления. Там была борьба. Не было одномерных персонажей.

У Бориса Павловича реализуется проект в котором дети сами выдвигают своих героев нашего времени («новых людей») и формируют смыслы. Правда дети это еще не сформировавшиеся личности и определенную планку сложности очень трудно взять в данном возрасте. Хотя почему-то принято считать, что дети чисты и от природы в них заложено очень многое, а значит они многое знают. С одной стороны это правда. Есть безусловные рефлексы, которые передаются генетически. Но ведь есть еще и целых пласт условных рефлексов, формируемых духовной стороной, культурой. И которые не передаются по наследству генетически. Человеком не становятся по причине самого факта рождения человеческой особью. Человеком становятся при формировании у него новых навыков, ограничителей. В науке случаи детей-Маугли подтверждают данное мнение. Не всем детям после пребывания в природе удается стать человеком и развиться даже до среднего уровня. И тут вопрос: почему дети не должны ориентироваться на какого-то героя (ведь это так свойственно им — подражать на данном этапе развития)? Почему они должны выдумывать своих, со своими смыслами в лучших традициях наивного реализма?

В новом спектакле Серовского театра под названием «Фронтовичка» нет идеального, нет героев. Главная героиня пьесы на протяжении всего действия только и делает, что проявляет свое Эго. Да и остальные персонажи тоже не отличаются идеальным. Сложно даже понять, как такая героиня попала на войну, ведь ей не то, что война с ее тяготами, ей даже работа на предприятии в тягость. Зря что ли она целый год! училась в хореографическом. Личные интересы — все что там можно увидеть. Сама автор — Анна Батурина — признает, что есть несоответствие некоторых моментов тому времени. Но скорее формальных. А на самом деле, мог ли народ после разрухи войны в большей своей части состоящий вот из таких «героев» сделать такой рывок в восстановлении страны? Карточки СССР отменили первыми. Рост ВВП с 1945 по 1950 годы составлял примерно 15%. Первыми поднялись в космос. И ведь понятно, что такие «Марии» это маргинальные личности, которые не определяли порядок вещей в то время. Зачем же театру уделять внимание именно этому «герою»? Зачем уничтожать идеальное, а значит и героическое?

Герой романа Томаса Манна Адриан Леверкюн говорит, что он понял, что должен сделать. Он должен уничтожить Девятую симфонию Бетховена. В которой выражен гуманистический идеализм. Ода к радости Шиллера положена в основу произведения. И Евросоюз сделал гимном данную часть симфонии. А Шиллер был последним гумманистом Европы в XIX веке.

Сам же Адриан Леверкюн изучается Манном как этап к построению фашизма и как следствие глубоко кризиса гуманизма. Это Ницше убивающий Бога.

Разрушением рамки модерна занимается сейчас постмодерн. Но он занимается этим не как предыдущие эпохи. Он концептуально разрушает основы предыдущего. Средневековье, Возрождение, Новое время не так радикально сменяли друг друга, и даже античность не была отброшена. И если, например, классическая физика, с появлением квантовой не перестает существовать. Он является всего лишь ее частным случаем на низких скоростях и определенном масштабе. То, постмодерн не имеет ничего общего с модерном. Он разрушает все его смыслы. Он отвергает его рамку. Он не повышает ее. Он ее ломает. Именно поэтому на правильные вопросы Собчак Звягинцев дает простые и общие ответы или уходит от ответа совсем. Нечего сказать. Нет методологии. Вот я так считаю и точка.

Всем понятно, что модерн исчерпан и старые академические формы не справляются с реальностью. Но ведь и постмодерн не дает критериев и методологии развития. А ведь чтобы выйти за рамки текста к контексту, сверхтексту, паратексту, метатексту необходимо опираться на текст и смысл предыдущего, этакий здоровый консерватизм. Чтобы можно было выводить одно из другого и двигаться в разных направлениях. От смысла к сверхсмыслу, от сверхсмысла к смыслу. Там должна быть связь, а не обрыв этой связи.

Как к обрыву этой связи подошли наши художники? Кстати, Звягинцев говорит, что в нашем руководстве одна рука не знает, что делает другая. Шизофрения власти. И в этом он прав. А как эта шизофрения формируется в одной голове? Ведь с шизофренией подпольщика проще порвать эту связь. И вот Борис Павлович думает, что скоро креативным художникам придется искать смысл между строк и использовать эзопов язык.

Так вот. Еще Достоевский в «Записках из под подполья» нарисовал личность с такой шизофренией в голове. Уход в подполье, в закрытость, делает тебя непонимаемым для основной массы народа. Что и ценят сегодняшний креативщики, считая это верхом мастерства. Такой человек уже не может соотносить себя с народом — субъектом истории. Он не может задавать ему открытую и понятную систему координат. Он окукливается и уходит в подполье. И вот почему революционеры «Бесов» не имеют ничего общего с большевиками, а имеют очень много общего с теми, кто ломал СССР.

Вырабатывая свой язык, свои смыслы такие мастера уже при СССР ломали систему изнутри, часто пользуясь данной системой. Ломали закрыто и непонятно для больше части народа. Как в фильме Рязанова «Берегись автомобиля»:

ДИМА СЕМИЦВЕТОВ: Ну почему! Почему я должен так жить? Господи, за что? Почему? Я, человек с высшим образованием, должен таиться, приспосабливаться, выкручиваться! Почему я не могу жить свободно, открыто? Ой, когда все это кончится?

СЕМЁН ВАСИЛЬЕВИЧ: Никогда! А что ты вообще имеешь в виду?

Это кончилось. Народу внушили, что так правильно и теперь заживем. Свобода и все дела. Народ это почувствовал на своем хребте. Сокращение населения просто чудовищное. Эксперты утверждают, что Россия за этот постсоветский период недосчиталась 10 млн. человек. Во время гражданской мы потеряли 12 млн. человек. А тут, типа, в мирное время. И с кем война-то? Не с народом ли, не с субъектом Истории? После этого все отсылки к репрессиям 37—го и ГУЛАГам просто смехотворны. Там за весь период советской власти к смертной казни приговорено около 1 млн. человек, причем, большинство из них по заслугам.

И тенденция к превышению рождаемости над смертностью не переломлена. А даже если и переломится, то этого недостаточно. Воспроизводство и развитие разные вещи. И колличество тут имеет значение. Ломая субъект истории, развития не будет. Будет игра. Игра со смертью.

И вот когда видишь, как учителя, историки говорят, что дети уже не знают своей истории, не хотят ее изучать, то как они захотят ее понимать и изучать, если там нет ничего ценного для них? Вы можете устраивать представления в музеях, приглашать ветеранов. Но они почему-то не верят. Да и как верить, если пойдешь в театр на «Фронтовичку», а там тебе расскажут, что и не было никакого подвига. Обычные люди, как и вы. И не парьтесь. Вот как без шизофрении это можно совместить у себя в голове? А тем более в голове у подрастающего поколения, которому таким образом ломают сознание? Не формируется непротиворечивой картины мира. Одни говорят одно, другие другое. И все в рамках поддержки властью. Потому дети и не слушают взрослых дядь и теть. Они не видят, что мы боремся за свою историю. За свой героизм. За свои идеалы.

Герой Шолохова Григорий в «Тихом Доне» размышляет: Неправильный у жизни ход, и, может, и я в этом виноватый…

Нельзя же полностью с себя снять ответственность и сказать, что виноваты в этом чиновники, некомпетентные и т. д. Каждый должен и на себя обратить внимание, а особенно те, кто приобщен к более сложным вещам.

В фильме «Июльский дождь» герой Визбора говорит: «В наше время принято, когда один человек сотворил другому подлость… Противники встречаются вновь. «Ну как дела, старик?» — «Ничего, а у тебя как?» — «И у меня все в порядке». — «Я тебя поздравляю!» — «Привет!» Эпоха мирного сосуществования.»

И это 1966 г,

Наверное, этому поколению не понять фильм Тарковского «Иваново детство», а где уж сегодняшнему? Мальчик ведет борьбу на войне и понимает, что в мирной жизни этой борьбы не будет и нет ему там места? Это понимает, не только он, но и его взрослый товарищ. И не обязательно борьбы с другим. Борьба на территории духа, тоже борьба. В исламе она носит название большого джихада. Эпоха мирного сосуществования в итоге ведет, как показала история, к большой крови.

Поколение той героической войны выиграло ее и потому, что были идеалы. Эти идеалы транслировались через все искусство. И тогда они сломили хребет фашизму. Чем ответит наше поколение на вызовы современности? Ведь в сегодняшней войне акцент не на прямом уничтожении противника. Уничтожается его сознание. Чай, не гитлеровский фашизм с его лагерями смерти, а «гуманное» и рациональное постмодернистское сегодня. Уничтожив разум противника, можно будет наблюдать и за его агонией. Физически он и сам себя уничтожит. И где тут скажут фашизм? Все толерантно. Каждый выбирает сам. При этом каждому не объясняют всей полноты картины и не приобщают к сложному, а даже наоборот — все упрощают. Но это как бы и не считается. Идеального же нет. Есть только материальное. Не важно уже в этой игре свои это, или чужие фигуры и пешки. Свои могут оказаться еще опаснее. И какая инфернальная сущность, по большому счету, стоит за всем этим?

Я даже прекрасно понимаю, что уйдут эти люди, а на их место не придет никто другой. Там будет вакуум. Гельмана из Перьми выдворили и получили пустоту. И здесь логика только одна: с пустотой подольше протянем развал, глядишь и что-то новое придумаем, а вот с эти постмодернистским искусством мы грохнемся гораздо быстрее. Как Сухов в фильме «Белое солнце пустыни» на вопрос Абдулы: «Сразу хочешь умереть или помучиться?», — отвечает: «Лучше, конечно, помучиться».

Чем ответит Россия на современном этапе Истории, вопрос очень интересный и не снятый с повестки дня. Ведь русский героизм это вообще отдельная тема и уникальное явление в мире.