«Император-нация» весомее.
Для меня точно.

Я не специалист. У меня учителя хорошие. Были и есть.

Ну а чем для вас отличается нация от народа?

Доступ к свитку сразу же ограничили лишь церковными учеными. Результаты после прочтения оказались настолько неожиданными, что доступ к свитку был вообще прекращен — даже для служителей церкви.

Лишь восемь лет спустя по протекции государя генерал от инфантерии, сенатор, член Государственного совета, член Императорского Дома, принц Александр Петрович Ольденбургский (1844-1932) получил разрешение снять копию с этого свитка. Эта копия по происшествии времени оказалась доступной исследователям, и вот что они там прочли.

Свиток, написанный «худым, недостойным и много грешным рабом Божиим монахом Поликарпом», повествует о походе в Заполярье! История эта сама по себе есть северная Одиссея. После известного происшествия на Белоозере (описанного в Начальной летописи под 1071 годом), когда боярин великого князя Святослава Ян остановил бесчинства чудских волхвов, убивавших женщин по обвинению в «злой ворожбе», решено было послать отряд для обращения северных народов в христианство.

Отряд, состоявший из восьми ратных людей и монаха Поликарпа, возглавлявшего отряд, пошел мимо Белоозера к Северу. Но на них напала «воинственная чудь», и отряд разгромили, Поликарпа же и трех уцелевших ратных людей взяли в полон и увели далее на север.

Монах описывает жизнь среди чуди как вполне терпимую — он и его спутники жили в удобном жилище, получали вдосталь еды, их не обременяли непосильным трудом. Но волхвы постоянно утверждали, будто их боги сильнее бога христианского, и призывали пленников обратиться обратно в языческую веру, ведь христианство на Руси еще не было повсеместным, и вера предков местами была очень сильна.

Поликарп не поддавался, крепился и требовал того же от «ратных людей». Тогда пленных повели еще дальше к «полуночи» (т.е. на Север), пока не оказались они на берегу «великого моря-окияна». Здесь они дождались скорой зимы. Но не просто ждали, а готовились к походу в капище бога тьмы, Темного Властелина. После того как лед сковал поверхность «моря-окияна», дюжина чудинцев повела Поликарпа и двух ратных людей (третий не выдержал искуса женщиной, отрекся от христианства и остался жить в поселении на берегу) по льду в полуночный край.

О перипетиях своего невольного путешествия Поликарп повествует довольно подробно. Пишет, что одели их в одежду теплую, сшитую из шкур животных, и стали они на вид «зверообразны и страшны». На ноги привязали «лапы черта», и потому смогли они ходить по снегу, не проваливаясь. (В виду имеются, видимо, снегоступы — широкие и короткие лыжи, обычные для жителей этих мест.) Шли они подолгу «шагом скорым», едва поспевая за собаками, впряженными в волокуши, на которых находился груз — еда, запасные «лапы черта», оружие, а на отдельных волокушах — «ковчег нечистого» — особый ларец, к которому Поликарпу и другим христианам запрещено было прикасаться.

Смотреть, впрочем, не возбранялось, наоборот, перед сном их сажали у «ковчега нечистого» набираться сил. Действительно, усталость отступала, и короткий сон полностью восстанавливал все силы. (Как называли «ковчег нечистого» сами чудинцы, Поликарп, естественно, не сообщил. И что это был за таинственный ларец, остается только догадываться. Судя по описанию, какой-то излучатель — а иначе чем можно объяснить чудесное прибавление сил после нахождения рядом с этим ларцом?) За вечерней трапезой главный чудинский волхв рассказывал о подвигах, совершенных во славу Темного Властелина, и потом видения битв и свершений наполняли сны Поликарпа.

Пищу вкушали скоромную и даже нечистую — смесь мяса и жира от разных животных, больше плотоядных (?). Еще жевали «морскую траву», солоноватую сушеную массу, которая, по словам волхва, спасала от снежных лихоманок. (Это, судя по всему, была морская капуста или какие-то иные водоросли, спасавшие от цинги.)

Вскоре солнце, и без того едва поднимавшееся над горизонтом, совсем скрылось. Наступила полярная ночь. Непривычное явление северной природы привело ратных людей в уныние, а Поликарпа в смущение. Пусть поневоле, но он участвовал в паломничестве к врагу человечества. Царство Тьмы окружало их. (Так, по крайней мере, истолковал полярную ночь христианский монах, явно не знавший о такой особенности северных широт.)

Волхв стал давать какую-то «подземную гриб-ягоду», от которой просветлялась тьма, а глаза видели далеко и ясно, и даже звездный свет над белой пустынею казался вдесятеро сильнее. (Возможно, это была ягода типа черники, которая, как известно, хорошо влияет на остроту зрения.) Впрочем, тьмы как таковой не было — подолгу светила луна. А в вышине, в небе, то и дело появлялись сполохи, отблески приближавшейся с каждым переходом «геенны огненной». Было о чем подумать. («Геенна огненная» — это, конечно, не что иное, как северное сияние, которое так же, как и полярная ночь, не могла оставить равнодушными суеверных людей из средних широт.)

Лукавые мысли Поликарп изгонял молитвами, но поститься не получалось — к мукам голода тогда присоединялись муки холода, жирная еда же спасала от мороза. К тому же путникам, как известно, позволено послабление, а путнику, готовившему себя к битве с нечистым, силы телесные нужны не менее, чем силы духовные. Так утешал себя Поликарп.

Спустя «одну луну» от начала путешествия впереди показалась земля — вернее, скалистые острова. Но радость ратных людей оказалась преждевременной: то был не весь путь, а половина пути. На острове жили волхвы, удалившиеся от мира и посвятившие жизнь помощи идущим к Темному Властелину. Суровая жизнь их ничуть не пугала, промышляли же они рыбою и морским зверем, которого били по мере надобности.

Волхвы вели с Поликарпом и ратными людьми «прельстительные речи», и еще один из спутников монаха не выдержал, остался с волхвами отшельниками, пообещав впредь верить только Темному Властелину.

Островитяне снабдили паломников новым запасом сушеного мяса и водорослей. Вторая часть пути была труднее первой — чаще стал встречаться старый лед, который, в отличие от молодого, весь был покрыт торосами. Порой приходилось идти в обход трещин. Но чудинцы не сомневались: они с пути не собьются и к капищу своему «премерзкому» придут.

Так и вышло. После двух с половиной лун пути изо льда вырос целый архипелаг. Множество островов миновали паломники, прежде чем пришли к главному, заветному. Средь прочих издали он ничем не выделялся. Но стоило подойти ближе, как Поликарп увидел огромную каменную лестницу, спускающуюся со скалистого берега ко льду. Ширина лестницы позволяла всему отряду подниматься в ряд одновременно! А высота ступеней не давала передвигаться нормально, приходилось карабкаться — ступени доставали груди Поликарпа. (Можно предположить, что либо лестницу строили представители более ранней земной цивилизации, бывшие гораздо выше ростом (так, по крайней мере предполагают ученые), либо высота ступеней была ни чем иным, как очередным испытанием на пути к святилищу.)

Собаки бежали рядом с лестницей, но людям положено было пройти все ступени. Одолев ее, путники оказались перед входом в пещеру (или к чертогу?). В дикой скале высечены были изваяния «отвратительных гадов и рыб», а вокруг росли каменные деревья с каменными же листьями и плодами. Они дошли. («Каменные» деревья были, скорее всего, такими же изваяниями, как и «гады» с «рыбами». Видимо, отголоски древних анималистических культов местных аборигенов.)

Волхвы долго молились на не понятном Поликарпу языке, а затем пригласили монаха и последнего ратного человека внутрь. Поликарп изготовился ко всему, но не к увиденному.

Внутри пещеры царил полумрак — свод ее был заткан светящейся паутиной, было тепло и стоял полумрак. Старший волхв неторопливо, торжественно повел их в глубину. В буквальном смысле слова — ход вел вниз, и спускались они едва ли не дольше, чем поднимались. Никакого адского пламени, никакой серы, никаких воплей грешников, как предполагал Поликарп. Кругом белоснежный мрамор, белый, неведомо откуда льющийся свет и тишина. Внизу лестница (на сей раз ступени ее были удобными для человека) перешла в просторный зал, где их встретили не черти и не демоны, а обыкновенные люди, одетые в белое платье. Они приняли «ковчег нечистого» у прибывших волхвов, отвели путников в подземные палаты, где они могли предаваться отдыху и размышлениям.

Размышления — это как раз было для Поликарпа то, что нужно. Готовый претерпеть муки, он встретил негу и покой. Вдруг он нечувствительно перешел в веру волхвов? Он спросил главного волхва, скоро ли будет встреча с Темным Властелином. Оказалось, что Темный Властелин — не человек, это есть название острова. Каждый пришедший сюда имеет право остаться здесь до конца своих дней.

Подземные угодья Темного Властелина, писал Поликарп, изобильны и велики, не возбраняется также выходить на поверхность, охотится на морского зверя и рыбу, которой в светлое время года окрестные воды просто кишат. Они, волхвы, ходят сюда набираться мудрости и сил, чтобы потом служить народам Чуди. Народ Темного Властелина силен и велик, он построил дворцы и поля под землей и под океаном, и оставшийся здесь породнится с ними и станет частью его.

В конце Поликарпа ждал удар — последний ратный человек поддался соблазну и остался в царстве Темного Властелина. Поликарп же вместе с волхвами вернулся назад.

Обратный путь он описывает очень скупо. В спину им всегда дул попутный ветер, и прошли они обратную дорогу вдвое быстрее прямой. На берегу «моря-окияна» волхвы расстались с Поликарпом, дав ему провожатого до Белоозера. В свою веру перейти они больше не склоняли. Тот, кто сам видел Темного Властелина, считался в Чуди отчасти волхвом и пользовался всеобщим уважением.

В сомнении и печали вернулся Поликарп в святую Русь, где честно рассказал о виденном. Его жестоко избранили — вместо того чтобы обращать Чудь в христианство, Поликарп допустил обращение в язычество христиан-ратников. Речами же своими он только смущает малых сих и вводит в соблазн.

В итоге Поликарп удалился в пещеру, где и провел остаток жизни. По велению великого князя Святослава путешествие свое он записал, но, видимо, труд его остался не востребованным и был похоронен вместе с Поликарпом на девять с лишним веков.
***
В принципе, стремление церкви не обнародовать документ столь сенсационного содержания понятно. В конце XIX века «свиток Поликарпа» выглядел досужим, фантастическим вымыслом. А если изложение считать истиной, то все равно описание Темного Властелина, как и в XI веке, могло смутить незрелые умы. Тем не менее Александр Ольденбургский принял документ всерьез. Ведь и греческую Одиссею поначалу считали вымыслом и сказкой.

Александр Ольденбургский загорелся идеей найти таинственный заполярный остров. Но где его искать? При активном, настойчивом содействии принца в 1889 году Академия наук организует русскую полярную экспедицию под руководством барона Э.В.Толля на шхуне «Заря». (Скорее всего, именно эта экспедиция Толля описана в начале романа В.А.Обручева «Земля Санникова»). Одной из целей экспедиции был поиск Темного Властелина, острова, на котором некогда в прошлом существовала, а возможно существует и по сей день, таинственная цивилизация.

Полярная экспедиция длилась более двух лет. Забираясь все дальше и дальше на восток, ее участники обследовали новые, неведомые земли, но Темный Властелин не открывался. В поисках загадочной пещеры один из членов экспедиции, будущий Верховный правитель Колчак, пересек впервые остров Котельный, изъездил Землю Бунге, открыл остров Стрижева. Но это все не то…

Летом 1902 года еще одна санная экспедиция в составе барона Толля и астронома- магнитолога Зиберта вместе с якутами промышленниками вышла на поиски некой «теплой земли» по направлению острова Беннета — и пропала. (Этот эпизод также описан в романе «Земля Санникова».)

Многие ученые и в тот период, и позже размышляли над вопросом, допустимо ли вообще существование неведомой цивилизации на заполярных островах? В принципе, при уровне их развития это легко: стабильный регион, редко посещаемый человеком; можно без труда себя не обнаруживать. Почему же до сих пор не найден Темный Властелин?

Возможно, существует три причины: труднодоступный район; жители острова прилагают определенные усилия, чтобы их не обнаружили; искали не там и не тщательно. Есть и другое предположение. Некоторые криптоисторики помещают Атлантиду именно в Северный Ледовитый океан (барон Толль искал там, кроме «теплого острова, и материк Арктиду), и тогда Темный Властелин — осколок цивилизации Атлантов. И вполне возможно, цивилизация эта давно найдена, но по определенным причинам факт не становится достоянием гласности. Дабы, как и десять веков назад, не ввести слабые умы во искушение.

Определенный оптимизм ученым внушала и история северных народов. По местным преданиям, народ чуди более тысячи лет назад ушел жить под землю в глубокие пещеры и землянки. Об этом загадочном народе упоминает даже Радзивиловская летопись, в частности, «Повесть временных лет». В ней говорится, как варяги обложили народ чуди данью. А Ярослав Мудрый в 1030 году осуществил поход на «чудь белоглазую». Одержал победу и основал город Юрьев (современный Тарту в Эстонии). До сих пор на Урале ходят легенды о внезапно появляющихся белоглазых маленьких людях, помогающих заблудившимся в лесу путникам.

Новгородские летописи этот народ называют чудь, а соседи — сикиртя (местное наречие «схрт», т.е. скирда) видимо, потому, что маленькие люди жили в насыпных жилищах (холмах) из веток, камней и мха. Особый интерес представляет Чудова гора (Секирная), высотой в сто метров. В начале XXI века ученые установили ее частично искусственное происхождение. Огромные валуны в основании уложены упорядоченно, а не хаотично.

Многие этнографы и историки сходятся во мнении, что этот загадочный народ внешне был схож с гномами. А проживала чудь на территории России до переселения сюда предков славян с финно-уграми. В своей книге Николай Рерих утверждает, что чудь выйдет на поверхность со своими сокровищами, когда придут учителя из Беловодья, неся с собой откровения человечеству.

А вот выдержка из отчета за 901 год н.э. миссионеров архиепископу Алембранду: «Избежав опасностей, связанных с туманом и стужей, пристали к месту, которое окружено скалами наподобие укрепленного города. Обнаружили там людей, в дневное время прячущихся в подземных пещерах». Вторая выдержка из того же отчета: «Сей храм окружает золотая цепь, висящая по скатам здания и густо окрашивающая в золотой цвет всех входящих. Это святилище расположено в равнинной местности, которая со всех сторон окружена горами наподобие театра. В зимнее время после солнцестояния там нет дня и нет ночи. Люди живут за счет разведения скота и укрываются его шкурами. Там совсем нет растительной пищи, деревьев же очень мало. Кроме того, местные жители обитают в подземных пещерах под городом».

Что касается «Свитка Поликарпа», то его оригинал считается утерянным — Октябрьский переворот 1917 года, последующие Гражданская и Великая Отечественная войны жестоко обошлись с архивами православной церкви. Либо же документ был преднамеренно уничтожен — такой поворот событий тоже нельзя сбрасывать со счетов. Уничтожен либо самой Церковью — чтобы не смущать умы, либо большевиками — с той же целью. Копия же Александра Ольденбургского выплыла в 20-х годах в Берлине, и нацистское оккультное общество «Туле» (по другим сведениям — «Аненербе») прилагало немало сил, чтобы отыскать подлинник.

Известно, что германское правительство затратила немало сил и средств на исследование в Арктике, не прекращая их вплоть до падения Берлина. Особенно интересна экспедиции Кестнера, гриф секретности с которой был снят Британским Адмиралтейством в 1995 году, через пятьдесят лет по ее завершении. Но часть документов до сих пор составляет государственную тайну…

Когда же этот документ попал в Интернет — а в эпоху всеобщей коммуникативности и подлинной, а не «перестроечной» гласности, это несложно, — то поначалу был воспринят как очередной новодел, не имеющий ничего общего с реальными историческими событиями, а то и откровенная фальсификация. Однако, о дневнике монаха, как выяснили неутомимые журналисты, заинтересовавшиеся этим документом, было известно многим ученым, в том числе и карельскому этнографу Алексею Попову, информацию о котором он получил под большим секретом в одном из северных монастырей Карелии в 1990 году.

Подвергали сомнению и личность самого монаха Поликарпа, мол, а «был ли мальчик»? Оказалось, Поликарп, монах Киево-Печерского монастыря, один из авторов Патерика Киево-Печерского, — лицо сугубо историческое. Жил он в конце XII — первой половины XIII в. — точных дат, к сожалению, нет. Возможно, что родина его — Ростов, где Поликарп был «самовидцем» чуда, связанного с иконой работы Алимпия Печерского.

Одно время в науке бытовало мнение, что Поликарп в Печерский монастырь пришел юном возрасте, однако слова монаха, обращенные к архимандриту Печерского монастыря Акиндину, — «да слышит твое благоразумие глаголы моего младоумия и несовершенна смысла», — нельзя толковать в биографическом смысле, это типичный случай самоуничижения древнерусского писателя, традиционный прием.

Выходец из Киево-Печерской лавры, Поликарп одно время игуменствовал в Козмодемьянском монастыре в Киеве и мечтал о епископской кафедре, поддерживаемый княгиней Верхуславой, вдовой князя Ростислава Рюриковича, и ее братом — князем Юрием Всеволодовичем. Видимо, с просьбой о содействии в «поставлении на епископию» Поликарп обратился к владимиро-суздальскому епископу Симону, что послужило поводом к написанию произведений, и составивших остов Киево-Печерского патерика. Создатели печатной редакции Патерика 1661 года, поместившие в приложении жития Нестора (Летописца), Симона и Поликарпа, указывали на существование родственных уз между последними двумя писателями.

Из бесед с Симоном Поликарп узнал о жизни первых печерских святых; рассказы учителя легли в основу его литературного труда. Восприняв произведения Симона как явление большого литературного масштаба, а не как документ частной переписки, Поликарп продолжил труд своего учителя, но в отличие от него прямо указал на то, что свои рассказы о печерских подвижниках он адресует большой аудитории читателей.

Сравнивая писательское мастерство Симона и Поликарпа, и в частности степень их начитанности, «книжной мудрости», исследователи Патерика, как правило, отдавали предпочтение печерскому монаху. Большая опора Поликарпа на исторические и литературные источники, конечно, определялась не столько незаурядностью таланта агиографа, сколько иными принципами работы, условиями творчества второго «списателя» Печерского патерика. «Очевидно, киевский монах Поликарп имел под руками богатые точные исторические материалы… между тем как Симон писал вдали от Киева, с бедными пособиями под руками. Бледные нравоучительные рассказы Симона далеко уступают рассказам Поликарпа, полным жизни бытовой, исторической», — писал в 1900 году своем труде «Древняя русская литература Киевского периода XI-XIII вв.» историк П.В. Владимиров.

Таким образом, можно предполагать, что монах Поликарп мог написать выразительное и профессиональное сочинение о своем путешествии в Заполярье, тем более что Александр Ольденбургский отмечал высокую художественность «Дневника». А тот факт, что среди своих сподвижников Поликарп имел репутацию человека своенравного, уверенного в себе, постоянно спорящего и амбициозного — даром что монах! — «играет» только в плюс к этой версии. Вполне возможно, что такие качества монах приобрел отчасти и в своем путешествии, о котором никто не хотел слышать и за которое был «изруган».

Кроме этого Поликарп среди монастырской братии славился и своей дотошностью, подлинным мастерством ученого-историка докопаться до истоков, а не просто писать церковные истории; он стремился не банально передавать устные рассказы своего учителя о печерских святых, но и согласовать их с летописными известиями по истории монастыря, а подчас основательно противопоставить официальной точке зрения летописца версию местного предания. Вряд ли человек с такими чертами характера мог что-то специально придумать, тем более сочинить несуществующее путешествие.