В 30-50-е годы прошлого века весь город был в окружении лагерных поселков и колхозов для спецссыльных.
Большинство высланных в Серове отрабатывали сроки на металлургическом производстве. Среди этих людей были семьи раскулаченных, расказаченных, обычные украинские, белорусские крестьяне, крымские татары, верующие… «кого там только не было». В один миг по воле государства граждане страны становились «врагами народа», бесплатной рабсилой. И каждого человека советская власть казнила или миловала…
Коммунистический гипноз
Начальнику из Свердловска всегда нравилось посещать Надеждинск – здесь была крепкая партийная организация, усиленная приезжими товарищами.
В других городках народ в ожидании введения продовольственных карточек злобно ворчал, и необходимо было срочно искать виновных и обещать. Начальник привез новость: «…Нами принято решение о сносе Спасо-Преображенского храма. Не может быть такого, чтобы поповские кресты были выше нашего красного знамени! Разве за это в гражданскую мы проливали кровь! Урал ждут великие перемены, а с рабочими Надеждинского завода мы выполним любые задачи, поставленные товарищем Сталиным!»
Многие были с оратором не согласны, но вместе с аплодисментами и под гром барабанов в зале партсобрания появляется отряд из детей – они салютуют и веселят взрослых стихами:
Я на вишенке сижу,
Не могу накушаться.
Дядя Ленин говорил:
«Маму надо слушаться!»
Довольный парторг одномоментно меняется в лице и личным примером поднимает единомышленников для исполнения «Интернационала», сквозь поблескивающие стекла пенсне разглядывая плохо поющих.
Коммунисты придумали из кирпичей еще живой церкви построить пару больших домов: «Батюшка пусть пока сидит на своей колокольне и разглядывает оттуда Соловки», «Туда ему и дорога». Парторг сразу и размечтался: «Люди за новые квартиры нам скажут только спасибо. Скоро здесь будет настоящий коммунистический город с фонтанами и унитазами из золота».
При царском «режиме» на надеждинском заводе работали одни мужчины, а жены занимались домашним хозяйством и спокойно воспитывали детей. Кровавым испытанием для России всегда были войны и смуты. Когда взорвали церковь, коренные жители заводского поселка плакали. Из кирпичей храма рядышком построили дом-коммуну. Народ приучали «молиться» на красные флаги и заводские трубы.
Сбор урожая капусты в колхозе «10 лет Октября» (пригород Надеждинска).
Колесо истории
В годы репрессий и демонстраций уроки в местных школах начинались с вычеркивания в учебниках фотографий и фамилий «псов, предателей и агентов империализма».
В число расстрелянных «врагов» попал маршал Советского Союза Егоров. В его московскую квартиру поселился любимец Сталина наш Анатолий Серов. Меблированные комнаты с бирками на государственном «инвентаре» еще хранили тепло прежних «квартиросъемщиков». За особые привилегии советская элита расплачивалась непоколебимой преданностью вождю или смертью. У простых людей выбор был тоже – не позавидуешь: на работу с песней или в лагерь на лесоповал…
Для звездных компаний бравый Герой, участник трагической войны в Испании, со своей супругой, артисткой откровенно пропагандистских фильмов, были гостеприимными хозяевами, сбылась их мечта: «А из нашего окна площадь Красная видна!» Трудно представить, чтобы делал каждый из нас, оказавшись на их месте: исполнял чужую волю и вступал в непонятный колхоз, говорил правду, за усиленный паек служил в органах..?
После совещания с участием И. Кабакова вся партийно-хозяйственная верхушка нашего города оказалась в застенках НКВД и была расстреляна. Благоустроенные квартирки в домах вокруг развалин храма и в Загородке долго не пустовали и заселялись новыми, счастливыми семьями. Так «просто» решались жилищные проблемы и вопросы укрепления власти. В годы репрессий расстреляли 781 надеждинца…
Жители новоколинских бараков. «Жить надо веселее!»
Директорами школ назначались малообразованные коммунисты, знающие на «отлично» только краткий курс истории ВКП(б), и народ за глаза называл такую интеллигенцию «вшивой», но учителей слушали и боялись. Страна воспитывала взволнованных оптимистов. Руками ссыльных в городе строятся новые дома, а комсомольцы высаживают вокруг них деревья.
Сейчас известно, что сама Крупская перед своей кончиной активно продвигала в Кремле идею по скорейшему переименованию Кабаковска-Надеждинска в Серов, еще в то время, когда Анатолий Константинович был прекрасен и полон сил. Она припомнила старые обиды, как в 1917 году по приезду Ленина из-за границы в Россию, господином Половцовым – начальником Петроградского гарнизона – был отдан приказ арестовать вождя революции, «немецкого шпиона», и тому пришлось скрываться в лесу, а ради конспирации даже сбрить усы и бороду.
Семья Половцовых от расправы красных «сбежала» за рубеж, и уже оттуда все переживали за отобранные капиталы и за свой город. Нам достался Ленин и история страны, написанная коммунистами.
В 60-е годы прошлого века власти в очередной раз всполошились, испугались: на Западе опубликовали воспоминания Петра Половцова, сына Надежды Михайловны, того самого, который не сумел схватить Ильича за знаменитую бороденку, и по-быстрому станцию «Надеждинский завод» переименовали в «Серов-Заводской», чтобы «они там в Парижах и не думали, и не мечтали, и чтобы духа ихнего здесь не было».
По необъяснимым причинам загадочных совпадений, переплетения фактов, урны с прахом Крупской и Серова замурованы в Кремлевской стене рядом: жена Ленина, а следующий – наш сталинский сокол с судьбой Икара… У Серова сын много пил и умер еще молодым, у П. Половцова детей не было, он завещал потомкам: «Россия проснется и вспомнит про свои корни, не ведали, что творят и в слезах на коленях будут просить прощения у Господа нашего…и «все вернется на круги своя». Завод не разбазарьте, надеждинцы, молюсь за вас».
Памятники «двум товарищам» в центре нашего города, похоже, встали здесь навсегда, и их, надеются многие, не коснется суровый ветер перемен, когда при Хрушеве скинули с постамента скульптуру Сталина у ДКМ, а еще раньше «по звонку начальника сверху» на помойку по земле уволокли привязанного за голову «Ворошилова». Тогда люди возмущались, что «сволочи такие, только дорогу испортили!».
Наши дети будут жить при коммунизме!
От России-матушки
Места расстрелов, массовых захоронений даже в Серове определены смутно. А что творилось в сталинских лагерях в тайге, на производстве, в барачных спецпоселках? Даже сегодня в это не хочется верить.
Голодные, мученические смерти, работа за 200-300 граммов хлеба в сутки не в блокадном Ленинграде, а здесь и в округе, до последнего дыхания эти люди несли свой крест. Выжившие ссыльные никогда себя героями не считали… На грани вымирания были и семьи рабочих, у Елизаветы и металлурга Ивана Федорова было11 детей, «выкарабкались» только трое. И это происходило в глубоком тылу и в послевоенные годы.
Каква в районе углежжения (сплав древесины россыпью).
Пока место для установки памятника жертвам политических репрессий выбрали у проходной метзавода. К парку городского мемориала власти не пускают, сравнивая трудовой, боевой, человеческий подвиг граждан страны с желанием серовских пограничников, танкистов… установить у «вечного» огня, и в шутку и всерьез, свои дембельские символы срочной службы в армии. Как говорится, без комментариев.
Памятник нашим предкам должен быть тихим, скромным – «от России-матушки», в тени деревьев, без колхозных площадей и клумб, чтобы не мешать людям – не гордиться, а у могилки – тихонько постоять, всех пожалеть.
Еще одна страница истории репрессий: возвращение военнопленных и угнанных на работы в фашистскую Европу домой. Радость от освобождения закончилась на границе, когда с вагонов сняли, сделанные из красного, немецкого материала, советские транспаранты: «Родина ждет своих сыновей и дочерей!», двери захлопнулись.
С ними не цацкались и эшелонами отправляли в лагеря, вначале для проверки, а потом, чтобы отбывать срок. «Пригнанных» вывозили поднимать народное хозяйство вдали от родных мест. Всю жизнь они носили клеймо и писали в анкетах: был в плену, находился на оккупированной территории. Они боялись, их дети боялись, что за ними снова могут прийти.
Маршал Жуков про сталинские репрессии говорил: «…С рук власти капает кровь, как скот по списку людей вели на бойню. Если бы народ знал, то взял бы в руки топоры и повернул штыки в другую сторону… Воевал вместе с репрессированными и это были смелые, преданные Родине солдаты. Мы на фронте и не догадывались, в каких условиях куется оружие Победы… Поклонился бы низко в ноги каждому из них».
Парторг и его отряд.
Счастливая нация
Парторг согревал руки, держа в руках стакан сладкого чая с лимоном, он подошел к окну своего кабинета, довольно взглянул на спешащих по делам прохожих, идущих с завода уставших работяг, и с коммунистическим блеском в глазах задумался: «Скольких людей унесла с собой война. Ничего – бабы еще нарожают!» – и принялся заучивать для митинга пламенную, местами задушевную речь про патриотизм и любовь к Родине.
За 15-20 относительно спокойных, урожайных лет при Советской власти, народ заплатил миллионами жизней. И в сравнении с прошлым, мы должны сейчас быть самой счастливой нацией на свете.
Сергей Якимов.
Фото: из личного архива Сергея Якимова. Все фото: 1929-1930 годы.
Поделись новостью в социальных сетях
